| Заточка ножей до остроты бритвы


Шёпот времён Андрей Томилов

Полезные книги, статьи.
Аватара пользователя
рассказчик
Охотник
Сообщения: 93
Зарегистрирован: 25 окт 2012 21:55
Имя: Андрей
Оружие: ИЖ 27
Собака: ЗСЛ
Охотничий стаж: 40
мой город: Шумихинский р Курган
Техника: Пользуюсь шевинивой, хотя много лет ездил на УАЗе.

Шёпот времён Андрей Томилов

Сообщение рассказчик » 15 май 2014 21:52

….Когда умер Сталин, все ревмя-ревели. Вся деревня выла. И мы, совсем ребятишки, тоже ревели. Поддавшись всеобщему ощущению беды, ощущению горя, бескрайнего, неизлечимого горя. Выли.
Никто на нас не обращал внимания, мы выли, не зная причины, - просто страшно, как всем.

Мать тоже. Потом, вдруг, захохочет, шарахнется испуганно, и снова ревёт.
На кровать упала, голову в подушку и рукой заслоняется от чёрной тарелки на стене, что дребезжащим голосом принесла такую весть. И ревёт, и смеётся. От такого её поведения становится ещё страшней.

Потом, будто бы, успокоилась, чуть всхлипывала, нашла меня и усадила на колени, уткнула моё мокрое лицо себе в грудь:

- Не реви. Теперь отец придёт, отпустят его, обязательно отпустят.

И, правда, уже в конце лета пришёл отец. Он был очень высокий и совсем худой, от него пахло куревом и прелыми портянками. Когда поднимал меня на плечи, я боялся, что он не удержит, но уже приготавливался не реветь, хоть и будет больно.
Но он не ронял меня. Да и поднимал-то всего раза два.

Я, вообще, затаил на него какую-то необъяснимую обиду. Наверное, за то, что он больше времени проводил с матерью. Или за то, что не привёз мне из тюрьмы подарка. Ничего не привёз. Матери картину красивую, - говорит, что сам рисовал, а мне ничего.

Когда он ещё в тюрьме был, братья водились со мной по переменке. Мать работала в школе, в три смены. Выревела, чтобы не выгоняли. Вот и работала.

Утром просыпаюсь и со страхом вопрошаю: кто сегодня со мной водится? Правда, я этого не помню, - мать рассказывала.
Если очередь Виктора, вздыхаю с облегчением. А если Толькина очередь, - рёву на весь дом. Толька просто со мной водился: утащит к церковным развалинам, закинет в крапиву, и к пацанам,- играть в чику. Это значит в деньги. Ещё в пристенок играли, а кто повзрослее, те в карты. Но Толька был мастером в чику.
Копейки ставили стопочкой, и, отмерив пять или семь шагов, кидали в эту стопку круглой, металлической битой. Брат почти всегда попадал, - выигрывал.

Конечно, деньги были не большие, копейки, но это так захватывало, так увлекало, что, порой, он просто забывал обо мне. Да что там порой, постоянно так было. Уже вечером приходил Виктор, и они вместе отыскивали меня, - зарёванного, измученного, съеденного комарами, муравьями, изжаленного крапивой, - уснувшего от усталости и безысходности.

…Когда отца выпустили, я уже самостоятельно жил, даже по хозяйству помогал: дров наносить, скотине сена дать, напоить, - пятый год уж. Это и значит, что жил самостоятельно. Виктор уехал в город, - учиться.

Потом Толька уехал, после семилетки в фазанку поступил. Я совсем за старшего остался. Так что, когда отец пришёл, я уж большой был. Думал так.

Как-то накурился с пацанами, мать унюхала. Схватила голик и ну паздерать меня. Не то, чтобы больно, но в слёзы бросило. А она того сильней злится, исхлестала весь голик, все прутья разлетелись. Кричит: уходи, не нужен мне такой!
Повернулся, глаза застит, - побрёл. Баня на отшибе стояла. Я за эту баню, через сугроб перелез, в поле. Проваливаюсь в снег выше колен. Реву, да шагаю.

Слышу, мать кричит. Обернулся, - она следом лезет, валенок потеряла, тоже плачет: куда ты?!

Догнала, обхватила, прижала…. Вместе ревём.

Наверное, это было Счастье. Тогда мне показалось, что оно именно такое, - счастье.

_

…Забравшись на табурет, отец вытянул из дальнего угла одностволку. Конечно, я знал, что на полатях, под тряпьём, хранится ружьё, но сделал вид, что сильно удивился.

- Завтра пойдём, потопчем первый снежок.
Сердце захолонуло, ёкнуло где-то ниже пупка. Радость было трудно сдержать, и я расплылся в счастливой улыбке.

Мать встряла:

- Какая охота? Ребёнок же совсем.

- Пусть привыкает. Потом легче будет.

Не совсем поняв, когда должно быть легче, я кинулся к матери, убеждая её, что потом и правда, будет легче, будет. Она махнула рукой: делайте, что хотите.

Отец открыл ружьё и заглянул в длиннющий ствол, направив его на керосинку, стоящую на столе. Зачем-то дунул в патронник, захлопнул. Приклад ружья был лопнувший, должно быть от времени, и туго перемотан по трещине проволокой. Это придавало ему хищный, боевой вид.

Ночь длилась бесконечно. В голове роились самые невероятные картины предстоящей охоты. От этих не прошеных картинок бросало то в жар, то начинало морозить, сон не шёл. Отец похрапывал, мать вздыхала. На кухне, в загородке, шарахался новорожденный телёнок, чем-то причмокивал и распускал струйку запашистой мочи, прямо на пол.

Видимо, всё же, уснул. Отец тормошил меня за плечо и что-то шептал. С трудом вынырнул из нахлынувшего сна и сразу всё вспомнил, стремглав кинулся к одёжке. Пили чай с горячими шаньгами, - мать гремела ухватом возле печи. Чай обильно заправляли молоком, - теперь можно пить от пуза, отелилась Марта.

Уже за деревней, присели у забора колхозного сада, - отец курил. Ночь отступала, начинало светать.

- Чего тогда торопились, если сидим?

- На охоту надо уходить тайно, чтобы никто не видел, не сглазил. Охота это такое дело, секретное. Обратно можно и по свету, а туда, - нет. А то, ещё баба встретится, да с пустым ведром, - всё, сразу поворачивайся, фарта не будет.

Разрешил мне нести ружьё. Длиннющая стволина торчала где-то далеко над головой, а приклад то и дело больно бил по пятке, мешая резво шагать. Но я терпел, шагал с напряжением, но гордо. Жалел лишь о том, что пацаны не видят меня. И, пожалуй, не поверят, когда расскажу.

Подошли к первому лесу.

- Ну, что, стрельнешь? Попадешь вон в ту берёзу?
Меня бросило в краску. Разволновался. Я похвастался вечером, что стрелял из ружья Колькиного отца. Соврал, что стрелял два раза. На самом деле, стрелял один раз, потом всю неделю болело плечо. Боялся, что мать усмотрит в бане огромный синяк на плече, ругаться будет.
Но баня у нас топилась по чёрному, а фонарь без стекла, чуть коптил. Света почти не давал. А со стеклом нельзя, - брызнешь водой нечаянно, стекло лопнет. Не увидела мать синяк.

- Попаду, наверное.
Подал мне патрон:

- Заряжай и пали. Посмотрим.
Совсем разволновался. Ладошки вспотели, скользили по стволу, ружьё грозило вырваться и опозорить меня.
Удалось собраться. Разломил и аккуратно вложил патрон, захлопнул. Пальцем курок не взведёшь, это мы ещё тогда, с Коляном поняли. Опустил приклад на землю, упёрся основанием ладони в курок и, под пристальным вниманием, взвёл.
Папиросный дымок приятно щекотал в носу, - отец рядом курит. Придерживая ружьё, улёгся на живот и приладил приклад к плечу. Ожидал пережитой и не забытой ещё боли от удара, но выстрел прозвучал сухо и легко. Боли не было.
Оставив ружье, побежал к берёзе. Задохнулся от радости, когда отец погладил густую дробовую осыпь, потрепал по шапке, сказал:

- Молодец! Будет толк!
Пошагали дальше. Он сам нёс ружьё. Гораздо позже узнал, что ружьё наше было 32-го калибра, а посему и «дралось» оно очень слабо, по сравнению с ружьём Коляна. У них был 12-й калибр.

Через поле ещё было видно деревню, когда мы подошли к какой-то болотине, густо заросшей тальником. Отец посадил меня под копну рыжего сена, присыпанную снегом, дал два патрона, показал, откуда побежит заяц. Сам направился вокруг этого болота. Сердце снова забухало так, что сорокам слышно.
Вокруг тальниковых зарослей виднелись следы, много следочков.

Торопливо зарядил ружьё, взвёл курок, мало-мало закидался сеном, направил стволину в сторону болота, - откуда должны бежать зайцы, замер. Глазом моргнуть боялся.
Когда отец, обошедши болото, гаркнул пару раз, захлопал палкой по кустам, засвистел, стал приближаться, совсем стало плохо. Жар прихлынул к голове, давил на ушные перепонки с такой силой, что застил сорочью трескотню. На лбу выступила испарина и струйками стекала в глаза, мешая пуще всего. Рубаха, под ватником взмокла, будто ковш воды хлестанули за пазуху.

Рванул на груди застёжку, горстью скребанул снег, спёкшийся с мелким, лесным сеном, сунул в широко открытый рот. Мацнул себя прохладной ладошкой по щекам.

Ещё не прожевав снег, крепко сдобренный листочками, увидел, что по полю, чуть наискось, катится белый клубок. Следом летело что-то рыжее, - собака!

- Откуда собака? У нас же не было никакой собаки.
Белый шар стремительно приближался. Он уже превратился в зайца и, со всех ног улепётывал от, невесть откуда взявшейся, собаки. А та вытягивалась в струну, стараясь перехватить добычу.
В какой-то момент показалось, что заяц бежит именно ко мне, бежит, чтобы обрести у меня защиту. Именно я должен его спасти. Я.
Соображать было некогда, да и ни к чему. И так всё понятно. Понятно же. Что тут думать, если кому-то плохо, надо помогать. Надо!

Заяц уже проскакивал мимо копны, под которой я укрылся, когда грохнул выстрел. Дробь резко прочертила на снегу прямёхонькие линии, как раз перед самой головой рыжего охотника. Кобель резко тормознул, вспучив неглубокий снег и, не останавливаясь, кинулся в сторону деревни. Задние ноги закидывал далеко вперёд, заворачивал лобастую башку, стараясь разглядеть копну сена, которая так неожиданно и громко стреляет.
Заяц, несколько раз вильнул и скрылся в берёзовом колке. Вскоре из болотных кустов выбрался отец.

Когда я рассказал, что случилось, он только улыбнулся. Хорошо, что он не видел того, что творилось у меня внутри. Кажется, я тоже улыбался, но едва сдерживался, чтобы не разреветься.

- Значит, пожалел, зайца-то?

- Значит.

- А чего в собаку не попал?

- Только напугать хотел. Тоже жалко.
Отворачивался, стараясь укрыть, спрятать глаза, из которых, всё же выдавливалась не прошеная слеза. И грудь противно вздымалась.

- Ладно, пойдём. Теперь моя очередь стрелять.

Ещё долго ходили по лесам. Я азартно горланил по болотным кустам, изо всех сил хлестал палкой, выгоняя зайцев, но они бежали не туда, где сидел притаившийся отец.
Один раз заяц чуть не попал под выстрел, но как-то ловко метнулся в сторону, и дробь снова улетела мимо, ровно расчертив снег.

- Домой пойдём. Будем считать, что просто погулять выходили.

Домой. Там парное молоко.

Отец не ругался за проявленную мной слабость, я был ему за это очень благодарен. И ещё больше, когда он не рассказал матери о случившемся. Между нами образовалась какая-то общность, тайна.

Эта неудачная охота будто приблизила меня к настоящей, взрослой жизни. А и, правда, скоро восемь лет. Да, и вопрос до сих пор остаётся открытым: так ли неудачной была та охота?

* * *

Время неумолимо. Неумолимо. Шагает, шагает, - ни на секунду не задерживается. Пришёл другой правитель, встал во главе Великой страны. Подумал, что он теперь тоже великий. Родил громадьё планов и проектов.

Мы копали ямы под столбы, для электролинии, вся деревня копала, и мужики и бабы, и ребятишки. Привозили столбы и сразу устанавливали, в свежие, глинистые ямы. Ещё не все поставили, ещё спирально извиваясь, болтались длиннющие провода, а слухи разнесли, будто по радио объявили про коммунизм.

И, правда, правитель Великой страны, с высокой трибуны, оповестил всех верноподданных, что «нынешнее поколение будет жить при Коммунизме». Пообещал, что через двадцать лет наступит «светлое будущее».

- Пап, а что это такое, - коммунизм?

- Коммунизм? Это когда от каждого по возможности, каждому по потребности.

- Это что значит-то?

- То и значит, что все счастливы будут.

- А сейчас, не счастливы, что ли?

- И сейчас, конечно, но потом, при коммунизме, - лучше. Садись, объясню.
Отец усаживал меня напротив, ядовито затягивался дешевым «Прибоем», рассказывал.

- Вот сейчас, мы бычка вырастили, закололи, - обязаны мясо сдать государству, себе только чуть оставить. Так же и яички, и шерсть от овечек, и картошку. А при коммунизме будет совсем по другому: хочешь, - сам кушай, или соседу отдай, только даром. И яички кушай, если хочешь. Никто тебе тюрьмой не пригрозит.

Или в магазине. Вот сейчас, где наше место? Да, верно, в конце очереди. Колхозник и рабочий, - впереди, а мы, в конце, потому, что мы интеллигенция: учителя, врачи, служащие. Потому и не достаётся зачастую, - всё колхозники разбирают. А при коммунизме не так будет, - все будут равны, - кто первым пришёл, тот и впереди в очереди стоит. Да и, очереди-то, говорят, не будет.

А ещё, всем паспорта выдадут. Можно будет поехать, куда захочешь. Да.

Он глубоко затягивался папиросой, часто моргал глазами, видно от дыма глаза слезились, отворачивался.

- А куда можно захотеть поехать?

- Ну, мало ли. В город какой-нибудь, может, жить там будешь, или учиться. Города есть очень красивые, людные очень. Дороги асфальтом покрыты.

- Что такое асфальт?

- Это.… Это смола такая, её раскатывают по дороге, она застывает и становится гладко и красиво. Машины ходят и не грязно.

- Скользко, должно быть.

- А главное, при коммунизме любой может придти в магазин и бесплатно взять всё, что захочет. Да, бесплатно.

- Это надо знать, - когда привезут. А пока там и брать-то нечего. Ватники одни, да кастрюли алюминиевые. Хлеб привезут, так и за деньги-то не всем хватает, даже чёрный. А за белый-то вообще драка будет, тем более, если бесплатно.

- Не будет драки. Перевоспитаются люди, ещё двадцать лет впереди.

Колхоз стал сеять невиданную доселе кукурузу. Много стали сеять. Даже старое кладбище, за околицей, - распахали. Памятники каменные и кресты чугунные бульдозером вывернули, вытолкали на край, к дороге. Само кладбище распахали и засеяли кукурузой.
Памятники и кресты возили на фундаменты строящихся домов, - колхоз богател и строил для своих специалистов новые дома.

Все ждали, и, главное, верили в коммунизм. Верили и заселялись в новые дома, стоящие на крепких фундаментах.

Время текло, струилось.


Андрей Томилов 2011

Аватара пользователя
рассказчик
Охотник
Сообщения: 93
Зарегистрирован: 25 окт 2012 21:55
Имя: Андрей
Оружие: ИЖ 27
Собака: ЗСЛ
Охотничий стаж: 40
мой город: Шумихинский р Курган
Техника: Пользуюсь шевинивой, хотя много лет ездил на УАЗе.

Re: Шёпот времён Андрей Томилов

Сообщение рассказчик » 15 май 2014 21:55

Могу выслать книгу "Охотничьи страсти". Вопросы в личку.

Аватара пользователя
stalker111
Охотник
Сообщения: 256
Зарегистрирован: 02 апр 2010 14:58
Имя: Марсель
Оружие: мр-43м 12*Магнум
Собака: Жена лает хватает
Охотничий стаж: есть маленько
мой город: Сургут
Техника: Ноги .

Re: Шёпот времён Андрей Томилов

Сообщение stalker111 » 17 май 2014 22:42

Спасибо ! Рассказ ниточка в прошлое(которое все тоньше и тоньше) ,по рассказам дедушек и бабушек . Очень душевно!И что то трогательное ,видать кровь помнит. И плиз в личку ,не прошу а требую "Охотничьи страсти" :)


Вернуться в «Литература»



Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и 2 гостя