Литература

[botanik]

фильм просто обалденный, это точно. хоть и снято, как говорится, "за рупь двадцать".

а у меня в библиотечке есть мега-книга "Охота в иллюстрациях" А. Б. Герцега, научно-популярное чехословацкое издание 80-х годов. хоть там и про совсем другой регион, но много полезной инфы по евразийским животным, охотничьему оружию (в некотором плане эта инфа до сих пор мало устарела), ведению охотничьего хозяйства (вплоть до чертежей кормушек и засидок, и планировки искусственных лесопарков для разведения фазанов). отличная книга.
на озоне ею барыжат за какие-то чудовищные деньги: http://www.ozon.ru/context/detail/id/2221172/
можно раздобыть почти в два раза дешевле: http://www.alib.ru/bs.php4?uid=8003547d ... 546b5c7c98
а можно и вовсе скачать из тырнета.

[Фидель]

а можно и вовсе скачать из тырнета.

И где ссылка?

[botanik]

вот: http://books-biznes-kniga.ru/14806-oxot ... ciyax.html

[Фидель]

щаз качну. почитам

[dsr-400]

Я вот на этом сайте качаю себе книжки, всего 122 книги может, кому пригодится. http://www.dmitriyzhitenyov.com/load/kn ... hota/2-1-2

[анчи]

На моём сайте "Тайга - мой дом" вы можете скачать довольно большое количество охотничьей литературы в электронном виде. Зайдите в БИБЛИОТЕКУ вот по этой ссылке http://www.dmitriyzhitenyov.com/load/

[kamatozzi]

В общем хз, правильно ли я понял тематику этой темы, но вот статейка, думаю многим она будет полезна) http://flashlight72.ru/blog/vesna-sovet ... o-ohotnika

[Волжанин]

Помню, читал я в детстве-юности книгу одну, да вот беда - название забыл, подробного содержания тоже не помню, но интересно было - это точно. Действия начинаются в дореволюционной России в глухой Сибирской деревушке, один из главных героев - пацан подросток, присутствует там повествование о том, как люди в тайгу на несколько месяцев уходили на охоту, как этот парнишка в одного несколько дней шел до зимовья, как костер таежный делал на ночь, че-то там с медведем встреча какая-то была, ну и т.д. т.п., хочется мне эту книжицу перечитать, мож кто знает о каком произведении речь.

[Блудный доктор]

Вот про Вольта с Ваттом я не знаю,а поиском Гугл пользоваться научился
Заводишь: книга тайга мальчик костер медведь

Ну вот полюбасу есть где-то здесь твоя книга! Только думаю,она тебе в детстве книгой показалась...а на деле-повесть...

http://www.detstvo.irkutsk.ru/authors/r ... taiga.html

http://bookz.ru/authors/konstantin-nefe ... edk01.html

http://tuvacheleesh.ru/index.php?option ... cle&id=527

http://istomindrevo.ru/index.php?q=node/41

[Волжанин]

Да нет, Евгений, тут уже все во времена СССР, а я ж тебе говорю начало в дореволюционный период. ГУГЛом, кстати, пытался найти. Не, не повесть, помню - не один день читал.

[Блудный доктор]

Ну вот просто всем-всем-всем СОВЕТУЮ сайтик!

http://www.dmitriyzhitenyov.com/

И точнее...
http://www.dmitriyzhitenyov.com/index/soderzhanie/0-109

[Блудный доктор]

Как радостно выходить ещё потемну на охоту, почему-то зная уже заранее, что сегодня твой день, что будет он удачен. Повезёт тебе или нет — всё ещё впереди, но удача уже в том, что ты на берегу реки и поднялся, пока заря ещё не пробивалась, что мало кто в посёлке встал так же рано, а может быть вообще один только ты вышел сейчас к лодке и вслушиваешься в темноту осенней ночи. Гулко отдаются шаги по сырому песку, прихваченному ночным морозцем.

Ночная тишина объяла пространство, но всё предвещает рассвет. «Тс-с-и-и!» - цыкнула-пискнула пичуга в тёмном небе. Это, похоже, лесные коньки вершат свой ежегодный пролёт. Где-то на берегу ниже по реке, возле бани звякнула лодочная цепь — тоже кто-то собирается в лес. По ягоду или на охоту?

Я представил себе, как где-то далеко на востоке, за Уралом, откуда течёт Печора, такие же, как и я, мужики собираются на охоту. Там уже рассвело, и они, наверное, успели сделать не по одному выстрелу. И грибники, и ягодники там, на востоке уже мнут моховые болота, дерут одежонку в кустарниках. Многие тысячи людей торопятся словить своё охотничье и рыбацкое, грибное и ягодное счастье.

А ещё дальше на восток какие-то компании уже кипятят чаёк на костре, обсуждают прошедший день, готовятся ко сну под осенним небом в палатке или временном балагане, а может, торопятся домой с фанерными горбовиками за спиной, полными ядрёной таёжной ягоды, брусники да клюквы.


Для затравочки...с вышескинутого сайта

[С.О.Рокдевятый]

Имеется большая коллекция сканов старых книг по охоте и близохотничьим темам (3.33Гб)

[Блудный доктор]

Всё оттуда же...Ну не могу не разместить.Те,у кого есть сын,поймут

Скрытый текст:

ТЫ БУДЕШЬ ОХОТНИКОМ, СЫН!

Суббота — святой день. Баня!
Отец с сыном идут по обрывистому берегу распаренные, довольные. Под мышкой тазы, торчат мокрые веники. Кто встретится, приветливо говорит: «С лёгким паром!» Каждому отвечают: «Спасибо!»

От Печоры холодом веет. Май. Большая весенняя вода. Мутная, в водоворотах.

Вдоль обрыва лужи. Оттуда ручейки сочатся, режут дёрн и песок под ним. Каждый год весной рвёт река берег и подбирается потихоньку к домам. Отец и сын старательно заваливают, затаптывают каждый ручеёк, потому что всем это положено — хранить землю.

Уже около дома Федька крикнул:

— Глянь, папа! Вот они! Утки!

— А какие? Видишь?

— Шилохвостые да свиязи! Двенадцать штук!

— Опять молодец, охотник. Завтра дам стрельнуть по селезню.

Сегодня на ночь Журавлёв с сыном едет на охоту. С подсадными.

Дома всё готово. Ужин — на столе. Вещи для охоты кучей лежат на крыльце. И спальник, и примус, и ящик для подсадных уток. Под берегом качается мотолодка «Днепр». Журавлёв любит порядок, а охота для него — праздник. Лодка вымыта ещё днём. Блестят на солнце жёлтые борта, красная палуба, прозрачное ветровое стекло. На корме подвесной мотор «Нептун» сияет белизной колпака.

Поужинали, и заторопились. Из-за забора Федькины приятели наблюдают. Как же, Федька-то с отцом на охоту едет! На ночь! Вот так дела! А всего-то ему восемь лет! На голове серая кроличья шапка, серые глаза смотрят с превосходством. Новая стёганка подпоясана жёлтым школьным ремнём. Мать замотала тонкую шею сына шарфом. «Не простудись, смотри, Феденька!»

— Папа, обеих уточек берем? И Дашку, и Катьку?

— Конечно. Давай, сын, лови их да тащи сюда. Один справишься?

Журавлёв высок, тощ и большенос, как птица, которая дала его роду фамилию. В одежде ещё ничего. А вот в бане мужики смеются — фамилию свою оправдывает, такой же журавель длинноногий, с таким же большим носом.

Журавлёв натянул поверх тёплой меховой курточки зелёный спасательный жилет, ребристый, словно граната-лимонка. Не столько для спасения, сколько для тепла. Высокие сапоги чешского производства пристёгнуты лямочками к брючному ремню. Весь Журавлёв подтянутый. Только вот давно не стриженые волосы даже чёрная шапка никак не скроет.

От берега оттолкнулись поздновато. На обрыве мать с сестрой стоят, Федьке с отцом руками машут.

— Ну-ка, Федюня, подержи руль. Я мотор заведу.

Федька у руля на мягком сиденье, на мать с сестрой да на приятелей поглядывает искоса, словно бы их не видит. Отец у мотора шнур дёргает.

— Эх-хе, раз! Вот и-и-и два! И-и-и три! Не хочет? — Это Журавлёв так с мотором разговаривает. — Та-а-ак! Подкачаем ему бензинчика в карбюратор. Наелся? Ну, ещё дернём. Дай-ка, сын, газу побольше. Как только заведётся, ты сразу сбрасывай! Понял? Ну, давай! Чего смеётесь? (Это тем, которые на берегу стоят, провожают.) Ну, давай! Ра-аз! Два! И-и-и ещё! Сбрасывай газ! Ха-а-рош! Поехали!

Взревел мотор. Отец с сыном впереди — у ветрового стекла, прижались друг к другу, и холод им нипочём. Распарывает встречную воду Печоры лодка. Бензин есть, еда есть. Как хорошо!

Первая поводь только что прошла. Река осела, вылизав берега, собрала с них и несёт на своей спине всякий лесной зимний хлам. От поворота к повороту, от мыска к берегу, то по самой середине, то около кустов плывёт нескончаемая вереница палок, сучков, хвои, мокрых гнилых листьев, измочаленных кусков коры. Комья жёлтой ноздреватой пены крутятся среди них. Сверху пена подсохла и, словно пирог, покрыта коричневой корочкой.

Изредка, как громадный корабль между лодок и челноков, движется то ель, то пихта, вывернутая полой водой.

По всему этому весеннему мусору перепархивают трясогузки, собирая только им одним видимую пищу, трясут и взмахивают чёрными палочками хвостиков. Сядет вдруг какая-нибудь на освещённую вечерним солнцем мокрую коряжку и замрёт. Только глазками блестит во все стороны. Коряжку крутит водоворотами, а трясогузка сидит, греется на солнышке, подставляя ему всю себя со всех сторон.

Кулички-перевозчики бегают по стволам плывущих деревьев, перелетают с места на место, дрожа крылышками над самой водой. Они гоняются друг за другом зигзагами, кричат наперебой от весенней радости.

По заводям, сплошь забитым мелким и крупным плавником, хоронятся утки.

Чирки подпускают лодку вплотную, взлетают вертикально, ввинчиваясь в воздух и сверкая разноцветьем оперения — рыжая головка, зелёные косицы к затылку, рябая грудка.

Кряквы чуют опасность издалека. Осторожные! Не то, что чирки, утиная мелкота! Взлёт кряковых часто и не заметишь. Только потом уже видишь на темной зелени леса долгое мелькание серых и коричневых крыльев.

Крохали разгоняются тяжело, с натугой, пока наберут скорость для взлёта. Лопочут лапы по воде, белые пятна на крыльях мелькают, отражаясь в реке, и манят броситься за ними в погоню. Если крохалей много, они выстраиваются в белую, то и дело рвущуюся цепочку, которая растягивается, изгибается над рекой, пока не скроется за первым поворотом. А там — всё сначала.

Бежит Печора навстречу лодке, распахивает перед ней за плёсом плёс, веселит молодостью берёзовых белых стволов, багульниковым запахом невидимых за лесом болот и ожиданием недалёкой охоты.

Печора неширока здесь — метров сто, может, полтораста. Где побольше, где поменьше. По высоким, с обрывами берегам — осины, ели да берёзы стеной. Затоплены узкие ласты чистые, без кустов, полоски берега, где летом ставят сено. Над ними торчат жерди остожьев. У воды они обмотаны, словно шарфами, всплывшим прошлогодним сеном. Коричнево-фиолетовые ольхи зашли по грудь в воду, дрожат под напором течения, будто озябли насмерть. На голых ветках рубищем нищего висят клочья весенней ветоши, которую накидала первая весенняя вода. Нет-нет, да прервётся на берегу шеренга замерших деревьев, проглянет светлая вырубка с зарастающим берёзовой молодью волоком, и снова еловые лапы да пальцы ивняка тянутся к лодке, стараясь царапнуть её по ветровому стеклу.

На стрежне течение сильное, а у берега лодка идёт куда быстреё. Журавлёв прижал её правым бортом к самым кустам и внимательно следит, чтобы не зацепить за них или, не дай бог, не наскочить на что-нибудь, скрытое водой.

Подмытые ели и берёзы отвалились от берега да так и замерли, не решаясь ухнуть в холодную реку. Хоть и выглядят они, как открытые шлагбаумы, но Журавлёв крутит руль около каждого такого дерева влево и объезжает его. Кто знает, может быть, этот шлагбаум вовсе не открывается, а закрывается. И закроется как раз на твоей спине.

Могучая ель легла в реку под прямым углом к берегу. Огромная крона сдерживает пенящуюся между ветвей воду, и ниже ели — затишок. Журавлёв использует его полностью — лодка сразу набирает скорость, и ель стремительно летит навстречу. Федька пугается, хватает отца за рукав, но тот лихо кидает лодку влево — и-э-эх! не в первый раз — потом уже за вершиной елки — вправо, и опять мчится лодка у самых кустов, а успокоившийся Федька выставил ладошку и старается поймать мелькающие серёжки ольхи.

Где река почище, Журавлёв меняется с сыном местами. Федька вцепляется в холодную пластмассу руля и потихоньку поворачивает его — старается вести лодку точно. Отец косит на него взглядом, улыбается и прячет счастливое своё лицо, раскуривая сигарету. Ему радостно, что сын подрос и вот уже сидит за рулем. А тому — не до отца! Ведь это он сам ведёт лодку! Впереди река, а за спиной ревёт мотор!

Быстро мелькают повороты — Свахина коса, Горёвка, Желоба, Перевалка. За ней Хорошевка, Гасников затон да Гасниковы речки, а там Лешачий носок и Старица открылась — тридцать пять километров отмахали.

У Старицы, на высоком берегу, прямо над обрывом, избушка по левому борту. Около неё белой струйкой дымок тянется к небу. Это охотники готовят ужин. Увидели Журавлёва — руками машут. Давай, Журавель, к нашему шалашу! Но Журавлёв только руку поднял — привет, мол, вам горячий! У нас своя компашка, мы с Федюней — до Крутой! Там и ночуем!

Повернула река — избушка за кормой. На заревой вечерней воде бурлит след от винта.

Опустынела к ночи Печора. Всё примелькалось за полтора часа пути. Журавлёв за рулем. Федька притих и смотрит сквозь ветровое стекло вперед. Отец с сыном молчат. О чём только не передумаешь в такие минуты, когда набегает на тебя холодный, неукротимый простор воды, когда уходит яркий день, и сумрак окутывает лесные просторы за берегами реки. Ощутимо поворачивается Земля, унося тебя от солнечного света, в ночь, от которой ты не отгорожен стенами дома, а остался с ней и с вековыми ночными раздумьями один на один. И Федька тоже, наверное, смутно воспринимает эту обнимающую его неизвестность, похоже, как отец. Только думы у него ещё детские, не замутненные взрослыми заботами.

За поворотом у Стариковой речки вдруг открылась чистая полянка. На ней сидит заяц, на лодку уставился. Федька вскочил, показывает отцу на него. Журавлёв сбросил газ, лодка замедлила ход, и заяц мягко запрыгал к ёлкам. Белые штаны не вылинявшей шерсти замелькали в еловой темноте.

Вильнула лодка у последнего поворота, и впереди открылся широкий плёс. Крутая! Вот она — Крутая!

Печора словно вытекала из далекой стены ивняков, которые ощетинились от берега до берега. Только вблизи видно, что здесь река делает крутой поворот и заливает за этими ивняками широкий луг до самого леса.

В изгибе ивняковой стенки, около которой качаются бугры грязной пены, просвет, будто узкий коридор, ведет в темень весеннего леса. Это речка Крутая, любимое место охоты Журавлёва. В неё можно заехать только во время половодья и то надо разгребать весеннюю рухлядь, набитую в её устье Печорой.

Журавлёв сбросил газ там, где начиналась торфяная, болотная прозрачность лесной воды, и заглушил мотор. Бульканье выхлопа сменилось тишиной. Только за обрезом кормы журчала вода, и скребли по бортам ветки кустов. Журавлёв вылез на нос и, раздвигая веслом плавающие сучки и стволы деревьев, стал пробираться подальше от русла Печоры, к чёрной глади воды около старого ельника.

Гоголь комком чистой пены выплыл из затопленных кустов, сорвался, побежал, разгоняясь, вверх по Крутой. Он разбил её недвижность, прочертив лапками и крыльями тут же исчезнувший след. Белое мелькание его крыльев и боков скрылось за первым поворотом. Там он взмыл над мелкими елочками, появился на чёрной стене леса, повернул налево над залитой луговиной и силуэтом вырвался на красное зарево заката. Оттуда, за неразличимой уже щёткой дальнего ельника, поднималась чёрно-синяя полоса непогоды. Лес молчал.

— Вот и приехали, Федя. — Журавлёв вылез из лодки через борт и подтянул её повыше на берег. — Давай ветки таскать. Завалим лодку лапником, шалаш будет. В нём и станём сидеть.

— Мне холодно, папа, — Федька съёжился и не хочет вылезать.

— Давай, давай, парень. Начнёшь работать, разогреешься. Якорь не забудь вытащить.

Журавлёв достал топор, пошёл к лесу. Федька за ним.

Вокруг елей ещё снег сугробами. Протоптали дорожку. Отец рубит большие нижние ветки с одного маха и выбрасывает за сугроб на вытаявшее место. Сын тащит их к лодке, спотыкается, разогрелся и вспотел. Старается от отца не отстать. Ну, как же можно отставать, если тот пример показывает. Надо шалаш по всем правилам сделать. Иначе селезень высмотрит охотников и не подлетит на выстрел.

Подняли у лодки тент и набросали сверху еловых лап. Со стороны и не поймёшь, что это за копна у берега выросла. Северный весенний полумрак. Вроде бы и не ночь, а видно плохо. Журавлёв свалил ивовую сушину, нарубил коротеньких полешков, поколол их вдоль, сложил колодечком, плеснул туда бензином из канистры, чиркнул спичкой и бросил её слабый огонёк на дрова. Фукнуло бензиновое пламя, лизнуло синим языком землю, и темнота прыгнула за стволы и ветки ёлок, притаилась за корягами и кочками.

Горит костёрок — греется чайник. Огонь подпрыгивает, высвечивает деревья и край воды около лодки. Там, внутри неё, слышно, копошатся и дробно постукивают клювами подсадные, чистят пёрышки, ждут своего времени, когда хозяева выпустят их на воду, чтобы звать-манить селезней.

С реки потянул совсем не весенний ветер, холодом дохнул на разгорячённые работой и костром лица, сильно качнул лапы елей и уронил в воду сухой сучок с высокой ивы.

Молчат охотники, смотрят на костёр. Федька боится оглянуться, будто там, за его спиной, в темноте сидит кто-то большой и неизвестный и смотрит на него во все глаза. Федька подвигается понемногу к отцу и останавливается рядом. Журавлёв легонько прижимает левой рукой голову сына к своему боку — не трусь, мол, сынок! я с тобой, ничего не бойся! Он понял состояние мальчика, догадался, что тот не просто боится темноты, а что-то огромное и новое вошло в его детское сознание.

Ветер усилился, раздул костёр. Запарил чайник. Журавлёв снял его, разбросал угли сапогами, и красные ленты искр прочертили темноту лужайки.

Потом они забрались в лодку, раскочегарили примус, чтобы стало тепло, и принялись за ужин. Ветер трепал полотнище тента, влетал под него сквозь щели, но сыну с отцом было тепло и уютно — что бы там снаружи ни творилось, а им вдвоём хорошо. Светит фонарик с потолка их нехитрого домика, плещет мелкая волна в борт лодки. Федька забрался, не раздеваясь, в спальный мешок и лежит на мягком, отдувается. Утки возятся в своём ящике. Журавлёв укрылся полушубком и устроился рядом с сыном. Прокоротаем ночь!..

А ночью пошла метель. В лодке давно уже холодно, но Журавлёву не привыкать к этому. Он только ноги прячет под шубейку да укрывает сына, чтобы тот не замёрз. Федька то проснётся, то снова задремлет. Ворочается, по-настоящему никак не уснет. Журавлёву тревожно. Потрогал сыну лоб. Вроде бы горячий. Заболел, что ли, сынишка? Носом шмыгает. Просвистало, видно, его всё-таки после бани. А тут ещё так захолодало. И снег лепит вовсю.

Около лодки что-то забулькало.

— Что это, папа? Слышишь?

— Наверное, ондатра плавает. Их тут много. Спи, сын.

Снова плеск и бульканье. Уже под самым бортом лодки. Журавлёв понял, что это не ондатра, но никак не сообразит, что за зверюшка поселилась рядом с ними. Федька выпростал голову из спальника.

— Вот опять. Посмотри, что это там, пап.

— Спи, Федюня, спи. Скоро светать начнет. Ондатра это.

И вновь в лодке тишина. Журавлёв прислушивается к быстрому дыханию сына. Расклеился юный охотник, а вокруг непогодь разыгралась не на шутку. Плохо дело.

Проснулись от яростного крика подсадных. Рядом, в кустах, селезень хриплым голосом звал их к себе. Федька заворочался, сел в спальнике. Журавлёв потянулся за патронташем, качнул лодку, и она перевалилась на другой борт. Вода за ночь ушла, и лодка стояла килем на земле.

Селезень испугался и взлетел. Охотники услышали только трепет утиных крыльев и прощальное его жваканье. Вот неудача!

Давно уже было светло. Сквозь ветровое стекло видно, как с севера быстро идут чёрно-серые облака, Из них сыплет частым мелким снегом, словно зарядами дроби стучит по лодке.

Разожгли примусок, и внутри немного потеплело. Охоты сегодня не жди при такой погоде. Сын разболелся совсем, ничего не ест. Нехорошо получилось. Надо домой собираться.

Журавлёв вылез наружу, потянулся, а за ним и Федька. Пока отец сбрасывал маскировку из веток с лодки и спихивал её на воду, сын побрёл по лужку к ёлочкам и вдруг остановился, глядя в землю.

— Папа, – негромко позвал он. – Смотри!

Около Федькиных ног, в пяти шагах от воды, лежала мёртвая утка. Селезень-шилохвость. Коричневая голова запрокинулась на спинку, белая длинная шея светит в хмурое небо. Снежок на спинке лежит, не тает. Острые перья хвоста, как две пожухлые травины. Как он здесь? Почему? Федька смотрит на отца, и в глубине его больных глаз тот видит, как растёт там жалость и страдание.

— Подранок это, сын. Ранил кто-то его, а найти не сумел. Или не стал искать, — Журавлёв поднял птицу и потянул за крыло. — Ну, точно. Крыло перебито. Видно, и по нутру попал.

— Папа, это он около нас плавал? Он к нам приплыл? – у Федьки в глазах слезы.

— Да нет! Что ему возле нас делать! Защиты искать, что ли?

Журавлёв видит, как рушится в сыне охотник, и ему хочется почему-то оправдаться в его глазах, словно он сам подранил птицу.

— Надо сразу дичь бить, — говорит он сыну. — Не охотник тот, кто добычу теряет.

Нелепо как-то всё вышло. Принесло же этого несчастного подранка к их лодке. И непогодь сюда же, и Федькина болезнь. Всё кувырком. Плохо.

— Ну, ладно, успокойся! Ты чего нюни распустил? Давай лучше к дому править.

Журавлёв ласково сдвинул сыну шапку на нос, чтобы тот скрыл свои слёзы. Федька вздохнул и полез в лодку. К мёртвой утке он так и не притронулся. Не опуская тента, вытолкались на большую воду за ивняки. Лодку подхватило течением, прижало ветром к кустам. Журавлёв дернул шнур стартёра, и мотор завёлся сразу. Кое-как выправились, и по разгулявшейся волне, вниз по течению, навстречу ветру домой.

Молчат охотники. Журавлёв клянет себя, что потащил сына с собой. Отбил ведь ему охоту к охоте. Наверняка.

Ревёт мотор. Лодка грохочет по волнам. Под низким тентом шум невыносимый. Федьку укачало, сидит, укутанный полушубком, весь красный. Мёртвый чужой селезень брошен где-то в углу.

Разорвало облака, и небесная синева глянула между ними. Вот и солнце ударило по белым волнам, и на берегах сверкнули берёзы. От поворота к повороту — ближе к дому. С севера совсем чистое небо идёт. Эх! Остаться бы у Крутой, может, к вечеру и повезло бы, добыли бы своего селезня! И зачем ты, Федюня, заболел! На Гасниковом затоне волна швыряет лодку так, что винт хватает воздух. Федька стукается со всего маху подбородком об лодку, хочет заплакать, но молчит, терпеливец.

Вот и Перевалка.

Журавлёв ведет лодку около прогретого солнцем левого берега — где-то здесь вчера болтался кряковый селезень. Чтобы лучше был обзор, Журавлёв отстегивает тент, и ветер сразу его складывает. Быстро бежит мимо лодки лес.

Из затопленных кустов поднялся, сверкнул синим зеркальцем долгожданный кряковый. Один! Без утки! И пошёл вниз по реке, заваливаясь с крыла на крыло, борясь со встречным ветром.

Федька увидел селезня, вскочил, не устоял, упал на сиденье и вдруг заорал тонким срывающимся голосом:

— Вот он! Вот он! Папа! Вон летит!

— Ага! Гляди лучше! Смотри! Может, сядет!

Надо бы домой спешить, а Журавлёв правит лодку за селезнем. Хоть посмотреть на него, если уж не довелось выстрелить.

Федька снова вскочил, вцепился в край ветрового стекла. Ветер выбивает слезу из глаз, шуба свалилась, лодку трясёт на волне, но Федька этого не замечает — селезень летит! Селезень летит! Ожил охотник — где ты, болезнь!

— Сядь, Федька! — Кричит отец. — Сядь! Совсем продует!

— Он уходит! Папа, уйдёт он!

— Да пусть уходит! — Опять кричит Журавлёв. — Потом его добудем! К дому надо, к дому!

Селезень летел по теневой стороне реки, там, где стояла чёрно-зелёная стена ельника и сквозь неё сверкала стальная скань берёз. Потом он вдруг снизился, над самой водой пошёл через реку, у солнечного берега поднялся, повернул вверх по реке и, набрав скорость с попутным ветром, начал было совсем уходить от лодки, но вдруг сверкнул белыми подкрыльями и свалился в кусты.

— Сел он, папа! Сел!

— Вижу! — Федькин азарт захватил Журавлёва. — Ну что? Берём его? Или домой?

— Давай, папа! Давай! Мы быстро!

— Эх, сын, накрутит нам мать хвоста! Ну, была, не была!

Журавлёв резко поворачивает руль влево и гонит лодку поперёк реки. На сильном течении она идёт немного боком, словно норовистый конь.

Лодка подкатила к затопленным ёлкам метрах в двухстах ниже того места, где сел селезень, и заехал прямо под ветки. Мотор замолк. В ушах ровный шум леса и реки под ветром. Журавлёв выскочил прямо в воду, сплошь покрытую еловой всплывшей хвоей, за ручку подтянул лодку к самому берегу, пока днище не заскребло по земле и корням. Федька протянул отцу якорь, и тот выкинул его подальше.

— Давай ящик. Уток давай, — прошептал Журавлёв, словно селезень мог его услышать. — Патронташ… Ружьё… Лезь на нос!

Федька перевалился через ветровое стекло, поскользнулся и, громыхнув сапогами, упал отцу на руки. Тот в два шага выпрыгнул на сухое, поставил сына на землю и, подобрав ружьё, патронташ и ящик с утками, быстро зашагал кустами к луже, где можно было сделать засидку. Федя затопал вслед, прикрывая глаза локтем от сучков и веток.

Сквозь кусты завиднелась спокойная вода. Слава Богу, не замёрзла около леса! Это место всегда хорошо прогревается, летом трава отличная, сенокос. С трёх сторон — лес, а к реке открыто всё, только песчаный бугор отгораживает залитый водой лужок от реки. Оттуда селезень должен сразу увидеть подсадную.

Около воды выбрали место под большой ёлкой. Журавлёв усадил сына к стволу на ящик, бросил патронташ прямо на землю, а ружьё сыну на колени. Бегом, бегом — за ветками для скрадка. Быстро ножом нарубил лапника, примчался, воткнул стенкой перед сыном.

— Ну, как? Оздоровел, охотник? Сейчас. Вот и всё. Дай только посмотрю — видно ли нас будет.

— Давай, папа, утку доставать. Катьку?

— Да всё равно какую! Погоди. Я сам. Подержи лапку!

Нацепили утке ногавку и – лети-гуляй на воду. Засиделась! Катька на воде. Отплыла на длину шнурка, дёргает ножкой. Начала квачку: «Вак! Вак! Ва-ак!»

— Ну, сын, слушаем селезня!

Замерли отец и сын, привалились друг к другу. Журавлёв отдышаться не может. Тут же зарядил ружьё, проверил, как стрелять — удобно или нет, пошептал сыну, чтобы собрался, подтянулся, потому что его это выстрел.

— Папа,– шепчет Федька, — а вдруг он не прилетит!

— Слушай, слушай его! Сейчас зашарпит!

— Не слышу ничего! Ой! Летит! Летит!

— Тихо, замри!

Селезень сделал круг, высматривая опасность. Катька крикнула в осадку. Из ящика под Федькой отозвалась Дашка. И тоже – в осадку.

— Та-а-а-а, та-та! Та-а-а, та-та! — орали подсадные, наманивая кавалера.

Журавлёв осторожно просунул стволы ружья между веток и вложил его в горячие ладошки сына. Упёрся правым локтем в своё колено и поддерживает ружьё. Федьке самому долго в руках такую тяжесть не удержать.

Селезень вырвался из-за голых макушек берёз и, растопырив оранжевые лапы, вертикально спланировал на противоположный конец лужи, Катька закивала, прижимая клюв к грудке, ласково забормотала. Давай, мол, сюда! Давай сюда! Селезень замер, вытянув шею. Весь гладкий, стройный, смотрит на жалкий шалашик, приготовился, чуть что, вспорхнуть. Но тут вслед за Катькой из ящика дала осадку Дашка — ах ты, умница! — и селезень поплыл, поглядывая на Катьку то правым, то левым глазом.

«Только подпустил бы его поближе», — думает Журавлёв, а сам боится даже моргнуть. Сердце стучит и у него, и у Федьки сильно-сильно, словно не селезень кряковый перед ними, а медведь.

Метрах в двадцати крякаш остановился и стал поворачиваться от шалаша. Видно, всё-таки рассмотрел! Утки орали!

— Давай! — шепнул Журавлёв… И грохнул выстрел!

Словно огромным прутом ударило по воде, кочкам и селезню. Катька рванулась в сторону. Двенадцатый калибр опрокинул Федьку на спину. Журавлёв, подхватив ружьё, разметав ветки караушки, выскочил наружу, готовый стрелять вторым выстрелом, если селезень вдруг поднимется. Но тот лежал на боку, выставив крыло, и словно нехотя отпихивался от чего-то невидимого яркой лапкой.

— Ура! Сынище! Молодец! — Журавлёв заторопился к добыче, не оглядываясь на сына. — Смотри, охотник!

Федя глаза распахнул, смотрит, не веря себе, как несёт ему отец его речного красавца. Вот так Федька! Завалил-таки первую свою дичь!

И когда легла к его ногам разноцветная, такая желанная птица, Федька схватил её и ощутил холодок намокших перьев и тепло тела, увидел жёлто-зелёный клюв, коричневую грудь, белый ошейник и чёрные завитые пёрышки-косицы перед хвостом. Ничего не мог сказать мальчишка и только трогал тугие, как пружинки, эти пёрышки.

Забыта болезнь, дышать стало легче, и Федьке сейчас хорошо, как никогда. Хорошо потому, что держит он в руках свою первую добычу такой никто из ребят не добывал! Хорошо потому, что его папа самый лучший на свете — разве есть лучше! Хорошо потому, что он теперь настоящий охотник! Как улыбнётся ему сегодня мама — охотник ты мой золотой!

[Блудный доктор]

Заказал 10 дней назад 8 книг из серии.Сегодня всё пришло...в твердом переплете.Класс!!!!
Теперь будет что по-вечерам почитать.Крайне советую!
http://www.labirint.ru/series/22045/

Цены от 51 руб.

[Woland]

Друзья, разыскиваю такую вещь: П.А. Мантейфель, "Настольная книга охотника-спортсмена" Том II, гос. издательство Физкультура и Спорт, Москва 1956г.
Есть у меня первый том этой книги, хотелось бы обрести и второй. Скачал в *.pdf, но на экране просто не могу читать)
Если кто-то имеет книгу и готов расстаться, договоримся. Если есть и владелец не хочет расставаться, то хотелось бы попросить для прочтения, с гарантированным возвратом. К книгам отношусь очень аккуратно.

[Ecolog]

http://www.libma.ru/hobbi_i_remesla/oh_ ... #metkadoc2

Можно сказать краткий курс молодого охотника в литературном изложении, с эпизодами из жизни и экскурсами в историю. Интерееесно)
На одном дыхании)

[рассказчик]

Друзья! вышла моя новая книга под названием "Пленники тайги". Книга не только о тайге, даже не только об охоте, хотя и тайга, и охота на первом месте. Книга для вас! Но... Типография дорожает, почта вообще обнаглела, так что книга с пересылкой по России стоит 500 руб. Тираж всего 1000 экз. Жду заказы.

[рассказчик]

Дорогие Друзья!!! У кого есть интересная литература об охоте? Хочется почитать теорию перед практикой))). Сегодня в магазине листал книгу и по картинкам видно, что она тупо перепечатана из книги 60-70 годов ХХ века и стоит 800 рублей. А ведь раньше выпускали много литературы для начинающих охотников. Может у кого есть?

Отвечу на все вопросы.

[Ecolog]

https://humus.livejournal.com/6427521.h ... yandex.com
Интересные старые красивые фотки из жизни промысловиков

[Колян]

Классные фотки. Как будто в детство окунулся, просматривая черно-белые номера "Охоты и охотничьего хозяйства"

[Garry]

Да! Фотки шедеврические Были же времена ч/б пленочной фотографии - искусство!

[А.А.Б.]

Фотки красивые, жаль ничего общего с реальностью не имеющие.

[Микс]

Вся охотничья и рыболовная литература в электронном виде Охотник-Рыболов.ru